фотографии.

зачем ты оборачиваешься и выглядываешь из-за шторы, когда ты совсем один дома? может потому, что ты один тут не спишь?
или ты один, кто знает, что в доме живет сверток. съедающий вывернутую и влажную теплоту наших дыханий. питающийся ярким светом твоего взгляда. отбирающий ночью воду у растений и перебирающий коробку с глянцевыми фотографиями.

кошки на снимках до самого утра улыбаются мягкими улыбками, а люди прячутся к самым краям.

на самом деле внутри фотографии нет никакого пространства, в ней есть только то, что написано на обороте. звенящий отрывок прошлой вселенной.
сверток бесконечно перекатывается, движимый морскими потоками воздуха и сквозняков, от одной стены к другому окну.
он знает, что ты ничего не понимаешь. но ему не нужно никому ничего рассказывать. ему хватает просто катиться за тобой, попадая в твои воздушные потоки. он движется, пока движешься ты сам. и внимательно за тобой наблюдает.

читает тебя, придумывая, например, как тебя можно придушить — в хрустящей солёной воде, обязательно синего цвета.

—

ты идиотка и дурак.

море.

если бросить себя тебя в море, то оно перельется через край.

—

моя музыка перестала меня слушать.

кислый компот.

в конце сидит человек и пьет яблочный компот.
компот кислый, он морщится.
открывает сахарницу, а там ничего нет.
он вздыхает и идет проведать кита, который в сарае,
а кит поет.
а потом оказывается,
что все это было сочинением
которое читала учительница.
она откладывает лист бумаги
и камера переезжает
на первую парту в пустом классе,
где сидят удивленные родители.
а у них сын
мороженое яблоко.

—

руки коснутые души в золе.
нежность опасна.

кот.

если знакомится с котом в 26 то нужны быть готовым, что он увидит твои похороны.
думай, что это кот на всю жизнь.

проснуться.

потоку мыслей пришлось немного подвинуться, а потом, поморгав, исчезнуть. корабль наконец добрался до ворот больничной ограды и осматривал его мигающим взглядом. между границами больничного ограждения виднелись притушенные фары кареты скорой помощи. старого аккумулятора не хватало на всё, что от него требовалось: проблесковые маячки, фары, аппарат искусственной вентиляции легких. сейчас карета напоминала только разгруженную баржу. её облитые дождем бока блестели от дождя, а уже опустошенное нутро заливалась клубами пара. от перенапряжения и условий жестокого ограничения во времени она, казалось, тяжело дышала и внимательно оглядывала бригаду врачей. корабль мог не сомневаться, что добрался куда нужно. городских больниц в городе было только три, одна была закрыта на ремонт, во второй он уже был вчера. старая бумага газеты почти окончательно разваливалась, оставляя на руках белые и свинцовые хлопья. похоже её окончательно забыли, оставив в кармане пальто. «запасный выдох» скромно выглядывал на улицу. заголовок, скорее всего, касался последней миссии в отдаленный район антарктики.
осталось совсем немного: дойти до приемного покоя, спросить доктора ночку, подписать согласие и проснуться совсем другим человеком. уже не кораблем, а самым обычным жителем совсем другого города. с неба второй день падал дождь. от этого даже горькая гранатовая жвачка казалось полупрозрачной и терялась между зубами. старые туфли только что бросили свою привычку пахнуть нафталином, а обезумевшее от влажного воздуха пальто как только могло отстранялось от горячего корабля. прямо сейчас нужно было собраться и прыгнуть. отрывки памяти гурьбой теснились в коридоре и, толкаясь, решали в каком порядке их будут вспоминать. самой первой оказалась комната. отнюдь не потому, что она была тёплой и родной. она была тяжелой и её массы всегда хватало, чтобы придавливать какие-нибудь легкие предметы — желание выйти на прогулку, новый фильм, два тома известного романа или пару килограммов мороженого. комната как обычно воспользовалась своим преимуществом последнего убежища и вторглась в дождливую погоду околобольничного пространства.

это была самая обычная комната самого обычного листостановского дома. синие с желтыми невнятными точками обои, зеленоватый плюшевый диван, стол с чрезмерно пластиковым монитором и сломанной (по состоянию на сейчас) печатной машинкой.

незаконченное.

ты живешь со словами,
застрявшими в гландах и связках.
мечтаешь о баржах и бредишь невами,

теряясь в придуманных реках.

комната «незакрученных крышечек».

быстро свернулась
и превратилась
в комнату «незакрученных крышечек».
спится и снится, что все ограниченное
будет пролито и разлетится.

все жидкости в комнате,
пролезая сквозь трещины,
будут бродить и приятно кусаться:
за щеки, за волосы,
за кончики пальцев и кромки ногтей.

будут пытаться тебя утопить,
окружая липучим ударом.
нарисуются пятнами,
солеными солнцами,
сладкими лунами и вкусною мятой по мятой подушке.

со всех ног просыпаешься и
торопишься всё обусловить:
закрутить и защелкнуть все механизмы,
бутыли и контейнеры, спреи и банки.
сдираешь подушечки пальцев,
ногтями скрипишь по стеклу,
тоскливому стону не доверяя,
все проверяешь не раз.
а позже..., слоями потерянной кожи болея,
спокойный уходишь и спишь до обеда
под тёплым присмотром недопитого чая.

2ооо

в две тысячи кадров фотоальбом
у тебя отберут и закроют в палате.
один шаг до свободы оставят,
одно безысходное обстоятельство —————————
вспомнить все фотографии,
тон каждого снимка.
в порядке, в котором ты жизни свои и горячности
скурпулёзно хронологировала.
вечность в подсказку оставят,
может даже звонить разрешат.
напомнят, что нежность опасна,
а многообразность — лютый твой враг.

сверток.

умрите меня, громкие улицы;
держите, меня ниспадающего.
всего заверните в страницы
старых слепков и копий прежнего.

по годам разделите на главы
давно недействительный сверток,
влейте бумажные сплавы
в метро, в пассажиропоток.

разнесут меня жители быстро,
по районам, вагонам и багажам.
буду каждое новое утро
находить себя в новых местах.

поздравление.

твоя огромность и бесконечность не оставляет быть спокойным.
взлетает и уносит за обратную луну нестандартностью и очень внутренней красивостью.
не теряй себя и не отпускай — впереди твои вечности и зимы, создавшие тебя и любящие тебя бесконечно и беспрестанно.

книга.

неимоверно.
неизмерено.
неизменно.
листала.
устала:
меня узнавать перестала.

нотки.
нитки:
внутри.
не убирай.
не умирай.
и, пожалуйста, не замирай.

холод.

от руки до руки — шерстяные носки, финлепсин, пралине и юбки.

по умолчанию.

предельно простая и немного уникальная.

алисе.

через плотные и сложные мяты,
пряные ваты хлопка,
электропроводящие облака,
спящие книги, кислые яблоки,
руки в рис, ноги в песок, себя в сны,
через чернильные реки в черничные пироги,
через холодные рыбы в ветреные и сливочные глубины,
в неповторяемые улыбки и снежинки,
в сумасшедшие полиэтилены,
хрустящие бутылки молока,
звенящие буквы утренних газет,
через всё знающий звонок трамвая на перекрестке,
через бумажную пыль, почту, сургуч, горящую кошениль и кончики волос,
через солнце в полдень 18 июня в обычный четверг,
смысл, туманности, звезды, пустоту и вселенную,
и даже через вот такую букву У, что в слове дальше —
моя рука твоей руке: Привет!

красные звезды.

мы — огромные вселенные.
беспрестанно ищущие другие пространства с другими фундаментальными константами.
мы бросаемся в них и умираем от визуальной и тактильной асфиксии.
если бросить себя в море, то оно перельется через край.
проберется сквозь засушенные песчаные корсеты, отклеит прилепленные к стенам старые объявления и создаст новое равновесие.
интересно, как изменятся края моря, если из него вынуть все корабли.
что станет с краем неба, когда ты отправишься дальше, сказав спасибо временному голубому дому.

грозди звезд были хаотично свалены в синее ведерко.
она хватала их горстями и жадно съедала.
не обращая внимания на то, что звезды застревают в её зубах, заливают всё вокруг сладким закатом и даже пытаются уколоть ладони своими маленькими колючками.

«можно мне еще малины?»

к-ны л-ни

коты не понимают мачты электропередач.
мне даже знаком один ничего не видящий кот. ему приходилось окружать себя колокольчиками. они задевали всё окружающее и звенели. с их помощью кот мог ориентироваться между препятствиями.

некоторые думают, что для этого нужны вибриссы. но они созданы только для понимания, сможет ли кот пройти через узкий проход. если они касаются краев стен или прутьев решетки, то идти дальше не стоит. вибриссы зависят от размеров кота, его габаритные огни в пространстве.

стылое пространство другого балкона. облако пара движется медленно — из дыхания, умирания. с остановкой на плоскости некрыла, стекла. 

вода из самого красивого органа, стекает внутрь водопадами в бархатном рыхлом молчании.

и пальцем размашисто, как в рецепте, — 3 раза в день — вспоминать, проглатывать, тянуться и рваться. всесторонне. к тебе.

1оо недель.

не замирай, не умирай, не убирай.

изумруд.

мне снилось, что я люблю вас.
мы слишком быстро полетели в поезде метро на изумрудной ветке в три станции. вторая называлась чем-то про рождество. безумно белая и неимоверно высокая. с сильным ветром и звенящим воздухом. и самое красивое — это цвет этой ветки на общей схеме метро. яркий, как лимонное желе на снеге.